Поразительно смехотворным бывает все то, что исходит от перекошенной самооценки конкретных мудаков или их же устойчивой потребности донести миру что-то невыносимо важное о своей уникальной персоне. В наше совершенно нескучное время эгоистичных индивидуалистов пушкинские единицы (по крайней мере, тут не принято самоидентифицироваться нулем), инфицированные дурным высокомерием и обладающие акцентуированной оценочной зависимостью, способны на изрядно доставляющие, но быстро приедающиеся звездные замашки, производимые исключительно с серьезными минами и полным отсутствием чувства юмора по отношению к тому, что принято обозначать прописной буквой «Я» (в трудах философов разных течений встречается неприятное немецкое слово «selbst»).
Синдром «звезды микрорайона» или «крутого парня из интернета», начинаясь как проба пера, как попытка осознать формирующуюся личность, заканчивается, как правило, чем-то пустым и никчемным — самообманом и вечным притворством на публике (кстати, именно притворством — притворством, несомненно, продуманным — миледи из «Трех мушкетеров» наебывает Фельтона и делает профит). Имея под рукой и твиттер, и фейсбук, и даже никому не интересный вопросник, как никогда просто реализовать честолюбивые устремления, подкормить тщеславие и поднять уровень злоебучей гордыни. В интернет-песочницах доступна беспрепятсвенная выдача десятка ТЗ и ВМ по самым различным поводам, и нередко некоторые блоги, форумы, сайты становятся способом ежедневного удовлетворения потребностей истерических посетителей. То есть, конечно, в рамках медицины и психологии вполне нормально, когда подросток оперирует такими парами, как «я — мир» и «все — ничего», но если подобная хуита не исчезает по мере накопления значимых ситуаций и полной чашей выплескивается либо в онлайн-среду, либо на оффлайн-окружение, то можно говорить о неприятных симптомах в социальной жизни пациента («бородатое сословие столь же падко на лесть, столь же щепетильно в рассуждении своего туалета, столь же гордится своей наружностью, столь же верит в могущество своих чар, как и любая кокетка»).
Как правило, нарциссические расстройства личности (конечно, версия лайт, без лишних калорий) характеризуются не совсем слепым самовосхвалением, но самовосхвалением, базирующемся на основе данных из личной БД (персонифицированные сопли, слюни, фантазии и требования к миру). Так, Карен Хорни давным давно писала: «Если внутреннее состояние человека не изменяется вследствие благоприятных жизненных обстоятельств, чтобы он мог освободиться от [определенных] потребностей, есть только один путь, на котором он, по-видимому, может удовлетворить их, причем, так сказать, одним махом. Это путь воображения. Постепенно и бессознательно воображение начинает работу и создает в его сознании идеальный образ его самого. В воображении он наделяет себя безграничной силой и необычайными способностями: он становится героем, гением, чудо-любовником, святым, божеством. Идеализация себя влечет за собой всемерное прославление себя и тем самым дает человеку более всего необходимое ему ощущение значительности и превосходства».
Впрочем, накрученная значительность и накрученное превосходство почему-то неотделимо следуют от накрученной позиции маргинала, циника и хама. Непонятно, то ли меньше, то ли больше странного становится в том, что таблички «не влезай, убьет» и «у нас не курят» воспринимаются как ограничение свобод и прав на удовольствие (в самом деле, не учите меня жить) — тем более в странах постсоветского пространства. В далеко не полном наборе инструментов для реализации наличествует демонстративное поведение, преднамеренно подчеркнутая (и оттого не менее мнимая) индивидуальность и обозначенное движение против широкого общества (как вариант, системы) в любых начинаниях, делах, проектах.
Адекватная самооценка и отсутствие неадекватных заскоков делают невозможным появление самоидеализации (во всяком случае — ее появление без самоиронии). Самоидеализация — это именно то, что Харни предлагает называть «всеобъемлющим невротическим решением» — «решением, которое обещает удовлетворить все внутренние потребности человека, имеющиеся у него на данный момент». Тут тебе и обещания избавлений от хреновых ощущений (не вижу проблемы, значит, никакой проблемы нет), и надежды на волшебные изменения вялотекущей жизни (счастливый билет в лотерее). Очевидно, чем выше уровень самоидеализации уникума, тем больше он оторван от реального положения вещей или же попыток реального взгляда на них.
Не менее забавный момент — это т. н. соревновательное превосходство: показательные гонки за мегапикселями, обязательные упоминания о поездках за границу, дорогостоящие развлечения с необходимым 140-символьным сообщением о прошедшем, специальные олимпиады для автомобилистов и прочие издержки соревновательной культуры двадцать первого века.
Миловидная доктор Уитни (Кристина Ченг), проходящая интернатуру в одной из больниц Лидса, удивлена (не-)решением своего руководителя («One of you can harvest the vein for the bypass, but I don’t know which one of you yet») и интересуется, как это связано с близящейся аттестацией. Доктор Бремнер (Сара Пэриш) отвечает, что верит не в аттестацию, но в (здоровую) конкуренцию — суть competition.
Так вот, наличие (здоровой) конкуренции в рабочей сфере, профессиональном спорте или же в системе экономических отношений, пожалуй, так или иначе входит в список полезных бесспорностей. Но в то же время (и я вновь цитирую американского психолога) «представление о том, что каждый хочет опередить соседа, быть лучше его, настолько глубоко внедрилось во всех нас, что мы считаем эти тенденции естественными»; факт же того, что «компульсивное стремление к успеху пробуждается только в соревновательной культуре, не делает такое стремление менее невротичным».
Саймон Дженкинс, The Guardian (via inosmi.ru):
Согласно оценкам Университета Брауна, на отмщение погибших 11 сентября потрачено примерно 3,7 триллиона долларов. Британский вклад в эту умопомрачительную сумму составляет 18,8 миллиарда фунтов стерлингов. Мы никогда не найдем ответ на вопрос о том, предотвратили ли эти расходы новый террористический акт, или вся эта авантюра не более чем жестокое упражнение в тщеславии, алчности и мужской гордости.
Стефан Цвейг, «Нетерпение сердца»:
Слабые натуры почти никогда не могут устоять перед искушением сделать что-то такое, что со стороны выглядит как проявление силы, мужества и решительности.
Гордость самцов, властная решительность и непонятные проявления качеств «настоящего мужика» укрепились здесь не только как исключительно защитные механизмы, но и как способ «показать миру» — всего лишь с двумя незначительными нюансами: во-первых, демонстрировать величину своего толстого хуя (читай, раздувшегося эго), в принципе, занятие весьма сомнительное; во-вторых, еще древние греки знали, что твой хуй не стоит ничего, если ты, надеясь на глупость других, показываешь отбрасываемую им тень при заходе солнца.
В автобиографической повести Сартра говорится о том, что «у каждого человека свои природные координаты» и на самом деле «все решает детство». Но, как видится мне, лузерская позиция с непременными отсылками к плохому воспитанию, неудачному сексуальному опыту в седьмом классе и паршивым учителям не даст никаких перспектив для нормального развития индивидуума. С другой стороны, не менее глупы намерения стать «всем» из «ничего» только там, где на тебя смотрят остальные, и выписать себе те качества, которые почему-то не видит окружающее быдло (наверняка потому, что оно быдло, да).
Вполне очевидно, что у человечества есть тщеславные высеры, стремления к приобретению «veblen goods» и чрезмерно эгоистические манеры. Ну, чего, место говна — в сортире, и считать себя царем уместно только на белом троне.
