Это не кино

Со времен Фрейда никто не сомневается, что память о неприятных событиях может быть подавлена и вытеснена в такие глубины бессознательного, что не всякий психотерапевт сумеет извлечь ее оттуда. Законопослушный гражданин в приступе ярости убивает другого и даже не покидает место преступления: он забыл, что убийца он сам, и в полной уверенности, что случайно наткнулся на труп, вызывает полицию. Женщина, действительно ставшая жертвой насилия, никак не может объяснить, откуда у нее синяки и ушибы. Все это случаи психогенной амнезии.

Но еще более распространенным становится в наши дни обратный феномен — синдром ложной памяти, происхождение которого связано не столько с душевным расстройством, сколько с внушением и самовнушением. Чаще всего его тема — сексуальные домогательства в детстве со стороны родителей, близких родственников, учителей, приятелей. Во многих случаях эти воспоминания рождаются в беседах с психотерапевтом, чье предположение становится для пациента воспоминанием и глубоко укореняется в его душе. Ложное воспоминание служит источником семейных трагедий — отчуждения детей от родителей, разводов, потери работы.

Первый независимый российский филологический журнал, 2000 г.

Я уже затрагивал здесь тему психоанализа, но ложная память — это отдельный и интересный случай. Чтобы выдавать неизвестное за известное, надо иметь что-то кроме разбушевавшейся фантазии.

Как пишет (писал?) все тот же «первый независимый», жительница канадской провинции сподобилась на книгу — «Как провоцируют болезни». В ней она поделилась опытом, как у нее самой получилось настроить прозрачность в Фотошопе и как ее чуть ли не под гипнозом убедили, что давнишние домогательства со стороны отца являются причиной эмоциональных излияний. Психотерапевты, хуле. Один диагноз на сотню человек — это в рамках правил.

Внушаемость выше Джомолунгмы: наводящие вопросы, фокусы языка — и опа, ты, да ты, читатель, оказывается, в четыре года тебе сделали обрезание, а год спустя ты увидел, как незнакомый мужик трахает твою маму, и поэтому, именно поэтому, сегодня, спустя десятилетия, тебя мучают кошмары и бессонница.

Вспомните Сальвадора Дали. Я всегда когда тихо, когда громко охуеваю, рассматривая его работы. Коротая школьные годы, он занимался ни чем иным, как самовнушением: «Итак, что же я делал весь этот пустой год? Только одно, но очень пылко — я сочинял «ложные воспоминания». Разница между ними и подлинными такова же, как между фальшивыми и настоящими бриллиантами: фальшивые выглядят более естественно и ярче сверкают». Вот и потом он «не смог отделить подлинное от воображаемого».

Дежа вю — это немного другое. Могу сказать по себе, что просмотренных сновидений я почти не помню, но они все-таки снятся и потом выливаются в ощущение «уже виденного», «уже слышанного» и «уже испытанного» два-три раза за полгода. Это очень удивительно и интересно — оказываешься в какой-нибудь ситуации и тут же начинаешь предугадывать события (иногда в точных деталях), попутно понимая, что где-то такое уже было и такое состояние уже испытывалось. Одним словом, феномен.

Однако ж необязательно дежа вю возникает из снов. Вот что пишет Чарльз Диккенс в 39-ой главе «Дэвида Копперфильда»:

У нас всех есть немного чувственного опыта, который иногда посещает нас, то, что мы говорим и делаем сейчас, уже было сказано и сделано раньше — в отдаленном время в нашем бывшем окружении, в тени прошедших лет, теми же лицами, объектами, и при тех же обстоятельствах — от сюда наше совершенное знание того, что будет сказано дальше, так будто мы это внезапно вспомнили.

То есть опыт, да. Послушаем Юнга:

Я обнаружил потрясающий пример такого рода в книге Ницше «Так говорил Заратустра», где автор воспроизводит почти слово в слово происшествие, описанное в одном корабельном вахтенном журнале за 1686 год. По счастливой случайности я прочел эту морскую историю в книге, вышедшей в свет, если мне не изменяет память, в 1835 году (за полвека до того, как Ницше взялся за перо). Обнаружив аналогичное описание в «Заратустре», я обратил внимание на необычный стиль, отличающийся от свойственного Ницше. Я убежден, что Ницше тоже попало в руки то старинное издание, хотя он и не сослался на него.

Я написал сестре Ницше, тогда здравствующей, и она подтвердила, что читала с братом эту книгу, когда ему было одиннадцать лет. Судя по всему, Ницше и представить не мог, что занимается плагиатом. Я уверен, что та история через пятьдесят лет неожиданно впорхнула в его сознание. Подобная ситуация, в которой человек не отдает себе отчет, характерна для подлинного воспоминания.

Почти то же может случиться с музыкантом. Услышанный им в детстве деревенский напев или популярную песенку он может, будучи в зрелом возрасте, вставить в качестве ведущей темы в сочиняемую симфонию. Это идея или образ вернулась из подсознания в сознающий разум.

И, пожалуй, закончу цитатой из опыта феноменологического анализа Кургана:

Современный человек предсказывает будущее, проектируя, анализируя все возможные положения вещей, он загадывает и предсказывает отдаленное и абстрактное будущее. Но не таково предсказанное будущее дежа вю: оно всегда конкретно и личностно, оно действует только исходя из человека. Мир по существу и состоит из таких проектов людей и единений этих проектов, как сказал бы Леви-Брюль — партиципаций. Дежа вю, если будет позволено так выразиться, и есть одна из форм партиципаций. Оно есть сущностное сопричастие субъекта со своей судьбой.
«Первобытные люди смотрят теми же глазами, что и мы, но воспринимают они не тем же сознанием, что и мы». Насколько должно было быть изменено сознание человека, чтобы он вышел из постоянного пребывания в дежа вю, которое теперь лишь изредка и отрывисто неожиданно застигает его?

Безусловно, структура сознания изменилась, но то, что дежа вю с нами все-таки происходит, свидетельствует о некой преемственности, что впрочем, и без дежа вю очевидно. Но то, что некая преемственность в эволюции сознания может возникать посредством того, что называют «дежа вю» — неслучайный факт и может пролить свет как на дежа вю, так и на сознание.

Человек существует по способу проекта себя самого по ту сторону, структура сознания как для-себя трансцендентна, экстатична. И творя себя, свой проект себя, иными словами судьбу, человек делает это в абсолютной конкретности своего бытия. Дежа вю это показывает. Оно показывает, что нечто к чему мы, может и невольно, движемся, исполняется. И исполняется наш этот проект досконально.

Дежа вю свидетельствует о судьбе, но эту судьбу сам человек делает. Во сне нам является нами же спроектированное будущее. И когда это будущее всплывает в дежа вю, оно не указывает на то, что нам делать и как быть, оно никуда нас не призывает, оно не советует. Оно просто говорит, что мы есть нечто большее, чем физиологический организм, что мы сущностно связаны со своим прошлым, как индивидуальным, так и коллективным. Дежа вю свидетельствует безмолвно, так же как безмолвна природа, и теперь мы можем приблизиться к пониманию, каково это безмолвное бытие природы в себе, бытие той почвы, на которой существует сознание человека.