«—»

Читал недавно книгу тов. Буденного С. М. и вот что хочу сказать — усы у него, конечно, знатные. Как и повествование — до мельчайших подробностей. Особо примечательным мне показалось окончание книги «Встречи с Ильичем» — хорошее окончание для подведения т.н. итогов. Значит, было задано по шесть вопросов четырем героям Советского Союза. Все вопросы-ответы я приводить не буду — для краткости и экономии вашего времени. Обращу лишь внимание на один и позволю себе процитировать:

В чем ваше счастье?

И, посмотрите-ка на ответы:

Свое счастье я вижу в том, что я — гражданин Советского Союза, что всю свою сознательную жизнь отдаю служению Родине.

Свое счастье я вижу я ощущаю в труде на благо Родины и в детях (и внуках).

Мое счастье — в сознании того, что приносишь пользу великому делу партии и народа.

Свое счастье я вижу в стремлении быть полезным обществу.

Для либеральных либералов и просто тугих умом пожалуй следует отдельно пояснить (назвать вещи своими именами) общий смысл этих четырех ответов в трех словах. В ином случае, у отдельных представителей современного социума лишь при одном упоминании заветного наличия слов (СССР, родина, партия) начинает непроизвольно выделяться адреналин. Итак, свести четыре ответа можно к одному:

Полезный труд — обществу.

Некоторым, возможно, захочется витиевато выругаться по явным и неявным для меня причинам, но, подумайте, как бы ответы на этот простейший, казалось бы вопрос, звучали в наше дни. *улыбаюсь* Внимательный Миша, наверняка скажет, мол, очевидная пропаганда же, Темыч, как по-другому в то время? Спорить по этому поводу бесполезно и бессмысленно, ибо прав будет он. Вопрос в другом, чем должны заполнять идеологическую пустоту трудяги и тунеядцы в отсутствие пропаганды и глобально-коллективного смысла жизни? Профессиональной рекламой и маркетингом, наркотическими зависимостями различного толка или беспределом мнений и прав? А может, торжеством эгоизма? Здесь мы снова возвращаемся к сникерсам и джинсам и переходим к связанной проблеме потребления.

— Главная мысль, которую человек пытается донести до других, заключается в том, что он имеет доступ к гораздо более престижному потреблению, чем про него могли подумать. Одновременно с этим он старается объяснить окружающим, что их тип потребления гораздо менее престижен, чем они имели наивность думать. Этому подчинены все социальные маневры. Больше того, только эти вопросы вызывают у людей стойкие эмоции.
— Вообще-то мне в жизни попадались и другие люди, — сказал я с легкой иронией.
Иегова кротко посмотрел на меня.
— Рама, — сказал он, — вот прямо сейчас ты пытаешься донести до меня мысль о том, что ты имеешь доступ к более престижному потреблению, чем я, а мой тип потребления, как сейчас говорят, сосет и причмокивает. Только речь идет о потреблении в сфере общения. Именно об этом движении человеческой души я и говорю. Ничего другого в людях ты не встретишь, как не ищи. Меняться будет только конкретный тип потребления, о котором пойдет речь. Это может быть потребление вещей, впечатлений, культурных объектов, книг, концепций, состояний ума и так далее.
— Отвратительно, — сказал я искренне.

Угрозы — продвижение к деструктивизму, в т.ч. и как более престижное потребление. Утопия идеального распределения потребляемых продуктов не дает покоя, а паразитический «труд на благо себя любимого» перестает отталкивать своим эгоизмом все большее число людей, готовых переступить через чужое несчастье.

Или это все фальш и пережиток прошлого — торжество пропаганды и идеологии никому не нужно? Так чем заполнить этот пробел, кроме как стимулированием потребления, выступающим следствием, роста производства в капиталистической экономической системе? Вопрос, пожалуй, выходящий за рамки простых и однозначных.