Транскрипт беседы двух симпатичных тридцатилетних девочек за соседним столиком. Одна похожа на Катеньку-философа, другая похожа на Катеньку-художника; обе в цивильных прикидах, пьют сок.
…
КХ: Ну ладно, поняла, вместо жизни — поиск смысла бытия. И долго искали?
КФ: Несколько тысячелетий.
КХ: Ну, нашли?
КФ: Да. Один из нас, отступник, допер до гениального, до великой тайны: бытие не имеет смысла.
КХ: Скажи еще, книгу написал?
КФ: Да, написал книгу, а что тут такого?
КХ: Да ничего, вам лишь бы слова лить. В чем величие-то?
КФ: А в том, что мы больше века скрывали эту тайну от всех.
КХ: Вы?
КФ: Мы.
КХ: Зачем?
КФ: Признание этого факта означало бы смерть нашей науки.
КХ: Но у меня на вечерке до сих пор преподают эту вашу философию!
КФ: Ну да, наш всемирный конгресс официально не признает бессмысленности бытия, хотя мы и не смогли опровергнуть выводов отступника.
КХ: И что, разве это честно?
КФ: Вполне. В философии главное что? Поиск. И даже бессмысленность бытия не мешает нам искать новые дороги к доказательству этого факта. Никто же не запрещает математикам искать более изящные решения уже доказанных теорем.
КХ: Честно говоря, с нашим искусством случилась похожая история. И так и сяк оттачивали свое мастерство в жипописи, пока один из нас, отступник, несколько десятилетий назад не написал квадрат.
КФ: Черный?
КХ: Черный. Критики были в восторгах.
КФ: И что, это стало вершиной прогресса?
КХ: Долгое время так и думали, но оказалось, что нарисованный квадрат был несовершенен, потому что черный цвет дискриминировал другие цвета.
КФ: Неужели кому-то удалось превзойти эту форму?
КХ: Да, кое-кто начал успешно продавать пустые рамы, назвав их ненаписанными картинами. После этого совершенствовать свое мастерство в живописи стало незачем. Лепи, что хочешь, производи эффект.
КФ: Но ты ведь до сих пор пишешь?
КХ: Да, потому что главное в живописи — это писать. Наш всемирный конгресс недавно провозгласил главной задачей работу в области несовершенных форм.
